И извиняюсь перед теми, кому когда-либо не ответила на комментарии. Я если не отвечаю сразу, потом иногда забываю - они ведь нигде не отображаются и глаза не мозолят. А сейчас, через полгода, вроде как, уже поздно отвечать...
Название: О чём молчат корабли
Автор: Helga_Mareritt
Бета: нет, не было
Рейтинг: PG
Персонажи, пейринг: КМ/Станислав, Маша, местами остальной экипаж
Жанр: джен с намёками то ли на гет, то ли на слэш, юмор, романтика... и мистика, пожалуй - как ещё это обозвать?
Предупреждения: нет
Размер: 900+1000 слов
Саммари: Корабль с именем "Космический мозгоед" просто-таки не имеет права быть обычным, нормальным кораблём
Статус: закончен; есть вероятность появления третьей зарисовки, но разве что случайно и если сильно стукнет в голову
Дисклеймер: как говорится, моя - только неадекватная фантазия
Размещение спросить ->дождаться ответа ->в зависимости от ответа либо выложить со ссылкой и шапкой, либо пойти лесом (честно говоря, маловероятно, но исключить такой вариант не могу)
Примечание: Странно? Да, несомненно. Хельга иногда пишет странные вещи.
Что получилось из второй части, написанной после долгого перерыва в написании чего-либо по фандому вообще... а тьма его знает. То ли "логика, ау, где ты?!", то ли что. Но, к счастью, хоть в дарк со сходящим с ума Стасом меня не занесло) А то были предпосылки...
I. Твой голос
Твой голос
Капитан лежит на своей койке, глядя в потолок. Длинный, очень длинный день, наконец, закончился. Общение с заказчиками, погрузка, Тед с Дэном набили лицо какому-то парню, который слишком навязчиво проявлял внимание к Полине, перекладывание груза в трюме, потому что иначе туда не влезла бы новая партия, письмо от страховой компании с уведомлением о том, что срок страховки скоро истекает… Завтра придётся снова возиться с документами. Принимать вторую партию груза. И проверить, какой статус Венькиного заказа медикаментов — третий день тянут, бюрократы. Но это завтра. А пока — в первый раз с посадки попытаться выспаться, а то доктор уже начал коситься сочувственно. И ненавязчиво предлагать снотворное.
— Маша, если будут вызовы — переадресовывать на мой терминал с задержкой в две минуты.
Ничего, у кого звонок значимый — подождут. А радовать собеседника видом капитана звёздного судна в исподнем и фуражке он всё же не будет.
— Для тебя — что угодно, дорогой! — с придыханием мурлыкает Маша. — Включить тебе колыбельную?
Станислав решает не напоминать, — в сотый, наверное, раз, и всё безуспешно, — что к командиру следует обращаться «капитан», а не «дорогой», «милый» и «мой сладкий». Маша неисправима. Разве что только переустановить систему, но об этом никто на борту, кажется, уже и не думает. Как же «Космический мозгоед» без своего искина? Маша — голос корабля, неотъемлемая часть сумасшедшей жизни экипажа.
— Милый, почему не отвечаешь? — с ноткой обиды звучит из динамиков. — Ты уже уснул?
— Задумался, — объяснять свои действия искину — тоже в некотором роде сумасшествие. Оно, говорят, заразно. — Поставь что-нибудь из классики, — просит Станислав.
Под звуки незнакомого вальса ему приходит в голову, что Маша — это Маша, а голос «Космического мозгоеда» всё-таки должен быть другим. Не бархатистым страстным контральто, а… Каким? Станиславу представляется что-то звонкое, нахальное, не разберёшь, мужское или женское, и вслед за этим приходит образ — вихрастый подросток, то ли мальчик, то ли девочка, в потрёпанном комбезе с яркими заплатами. «Совсем ты заработался, Стас, если старый транспортник у тебя обретает такой облик» — уже почти засыпая, думает капитан. Кажется, ему что-то снится: с шорохами, запахами нагретого солнцем металла и машинного масла, с тихим… смехом?
Станислав просыпается, когда часы на тумбочке показывают половину четвёртого. Не от какого-то шума, не убегая от кошмара — просто сильно хочется пить. Меньше надо было за вечерним чаем грызть солёные крекеры. Он встаёт и идёт в пультогостиную: налить себе стакан воды — всего-то пять минут, даже проснуться до конца не успеешь. И заодно — уже почти паранойя — можно проверить, всё ли в порядке на борту. Мозгоеды — ребята способные, когда дело касается нештатных ситуаций. Что создания, что разрешения.
Голоса он слышит ещё на подходе. В пультогостиной разговаривают Маша и Дэн.
— Дорогуша, не кисни, тебе не идёт! — можно вообразить, как роскошная блондинка, — или брюнетка, или рыжая «ведьма», — надувает губки.
— …не поверит, — еле слышным вздохом доносится ответ Дэна. Дэна? Нет, это не голос рыжего навигатора. От этого осознания Станислав просыпается мгновенно. И даже слегка жалеет, что бластер лежит в сейфе. На борту чужой, и искин, как ни в чём не бывало, беседует с ним?
— Маша, кто здесь? — резко спрашивает капитан, врываясь в пультогостиную и мгновенно смещаясь из дверного проёма в сторону: с линии обстрела.
И чувствует себя полным идиотом: в помещении никого нет, даже диванчик пуст (смутно вспоминается, что молодежь отпросилась на прогулку: Полина жаждала увидеть какой-то там парк фонтанов с ночной подсветкой). Только мерцает зеленоватым светом голографический стол. Да и то — Машиного образа там нет.
Искин тихо фыркает. Кажется, чувство юмора тоже не должно входить в комплект обязательных функций. Кто бы ещё ей об этом рассказал.
— Маша, на борту есть посторонние? — повторяет Станислав.
— Нет, — появившаяся на голо-столе пышнобёдрая нимфа чуть поводит обнажённым плечиком. — Нет никаких посторонних.
— С кем ты разговаривала? — с этим вопросом он, конечно, чувствует себя ещё большим глупцом. Причём глупцом с галлюцинациями. Он ведь слышал голос? Незнакомый, не поймёшь даже, мужской или женский. Не… да не может этого быть! «Стас, ты ещё не проснулся до конца, явно».
— С ним. Или «с ней», — искин тонко, по-девичьи, хихикает и рассыпается ворохом зелёных искр. Последней почему-то исчезает пышная грудь. А искры вместо того, чтобы погаснуть, собираются в новое изображение.
Оно сидит на столе по-турецки: тонкая, чуть сутулящаяся фигурка с копной встрёпанных волос, одетая в мешковатый залатанный комбез. И глаза — тёмные, совсем не молодые глаза на юном лице.
Станислав делает несколько шагов, приближаясь к голографическому столу.
Несколько минут капитан молча смотрит в глаза своему кораблю. А потом протягивает руку, будто собираясь прижать ладонь к стенке — к иллюзионной границе проекции. Голограмма тянется навстречу. Полупрозрачные пальцы проходят сквозь ладонь Станислава — в этом есть что-то завораживающее. Он не двигается, и иллюзия «исправляется»: теперь она держит свои ладошки так, будто обхватывает его руку.
«Что ты такое?» — хочется спросить капитану. Может, он просто сходит с ума? У него на борту уже есть киборг-навигатор — человек в большей степени, чем некоторые настоящие люди, — и нахалка-искин, обладающая всеми признаками личности, которой просто неоткуда взяться в программном коде.
Пальцы иллюзии начинают двигаться, и Станислав, хоть и не ощущает прикосновения, поворачивает ладонь — так, будто его подтолкнули вполне материальные руки. В тёмных, устало-взрослых глазах корабля отражается что-то непонятное, прежде чем он — она? кажется, в этом не уверена даже Маша, — наклоняется вперёд. «Касается» губами кончиков пальцев капитана, центра ладони, потом — запястья…
От короткого сигнала, сообщающего об открытии внешних дверей шлюза, Станислав чуть вздрагивает. А голограмма исчезает, уступая место демонстративно зевающей Маше в куцем ночном халатике.
Когда открываются внутренние двери, и в пультогостиную вваливается неугомонная троица, экспрессивно (но при этом шёпотом: молодцы, помнят о том, что ночью на борту спят люди) обсуждая впечатления от прогулки, — капитан уже достаёт из посудомоечной машины стакан. Он ведь, помнится, хотел налить себе воды?
II. Хранить секреты
Хранить секреты
Наутро ночной эпизод кажется Станиславу сном; чем это ещё может быть, как не сном? Вот только младшие члены экипажа, если их спросить, подтвердят, что, вернувшись, встретили капитана в пультогостиной.
В девять утра встреча с заказчиком, так что становится не до пустопорожних размышлений. Потом визит в представительство страховой компании — всё равно ведь затребуют личную подпись, можно даже не пытаться всё уладить по видеофону, — несколько звонков, приёмка груза, затерявшийся где-то между всем этим обед… Нет, совсем не до размышлений.
До вечера капитан совсем не вспоминает о происшествии, и только когда ложится и гасит свет, его начинают осаждать незваные мысли. «Галлюцинации на старости лет, а, Стас?»
Может ли вообще считаться реальным то, что появлялось на голографическом столе? Спроецировать можно что угодно, стоит только внести в компьютер нужную программу.
Штуки троицы «мозгоедов»? Технически они вполне способны организовать что-нибудь такое. Вот только он ещё слегка надеется на наличие у них совести. Неприятности они обычно устраивают не по злому умыслу, а нечаянно; к тому же как раз в тот момент их не было на корабле. И откуда им знать, что капитан посреди ночи пойдёт в пультогостиную попить водички?
Маша бы тоже могла… технически. Но ей не положено чувство юмора, и признать его наличие — идея примерно той же категории, что и признать весь эпизод реальным. Почему-то вспоминается, как иллюзия целовала его пальцы — это кажется самым сюрреалистичным из всего.
Станислав понимает, что зашёл в тупик. Он привык верить своим глазам и никогда не сомневался в своём здравомыслии (эпизод с покупкой корабля не в счёт!)… Может, сейчас он и дошёл бы до того, чтобы усомниться — но на этой оптимистичной ноте наконец погружается в сон.
Старт назначен на полдень и проходит в штатном режиме, как и общение с таможней. Не зря он потратил лишний час на то, чтобы со вторым заказчиком довести до ума все бумаги. Теперь впереди, можно надеяться, неделя спокойного полёта… насколько можно на этом корабле говорить о покое.
И пока действительно ничего не происходит. Станислав заходит в медотсек как бы просто пообщаться, но между делом спрашивает:
— Венька, сколько нужно не спать, чтобы начались галлюцинации?
— Дня три, в среднем, — не задумываясь, отвечает доктор и тут же начинает обеспокоенно сыпать вопросами: — А что? Есть симптомы? Говорил я тебе…
— Нет, что ты, — прерывает его Станислав. — Просто в голову пришло.
Выходит, что свалить вину на галлюцинации от недосыпа не получится. Не слишком и хотелось, если честно, но ради объективности стоило уточнить. Теперь остаётся убедить друга, что вопрос правда был задан просто так — иначе не отвертеться от медобследования…
Если спросить Машу, по идее, она не сможет соврать капитану корабля. Если только ей не прописали систему запретов — вспоминается Степянка, — но в таком случае она хотя бы упомянет их существование. Или не упомянет… если запрещено упоминать. Ещё один тупик.
Хорошо, что долгий полёт в пустоте не требует от капитана никаких действий: он слишком много отвлекается на посторонние мысли. Считать себя психом не хочется. Считать увиденное сном — тоже. Слишком… живым оно было.
На этом корабле, кажется, можно поверить во что угодно. Даже в сам корабль. Иначе Станислав давно бы свалил всё на недосып и не стал забивать себе голову. И тем более не стал бы проверять.
Вечером, уйдя к себе в каюту, он вместо того, чтобы сразу лечь спать или почитать что-нибудь перед сном, зовёт:
— Маша!
— Да, мой сладкий? — через пару секунд предсказуемо откликается искин.
— Вызови «его», — решительно требует Станислав. Правда, решительность немного смазывается уточнением: — Или «её».
— Для тебя — любой каприз! — хихикает Маша… и через несколько мгновений из динамиков раздаётся тихий голос:
— Вызывали, капитан?
— Кто ты? — он настолько не ожидал действительно получить ответ, что поначалу забывает, что собирался сделать, и просто задаёт первый пришедший в голову вопрос.
— Вы уже знаете, — он (она?) отвечает ровно и как будто немного обречённо. И пока молчит несколько секунд, Станислав спохватывается и включает диктофон в комме. — Вы ведь умеете хранить секреты, правда?
Но больше записывать нечего: после странноватой реплики некто (назвать его, пусть даже про себя, кораблём капитан не может) замолкает. Полминуты, минута, две… Оклики в пустоту вроде «эй» и «приём» звучат довольно бестолково — хорошо, что никто, кроме искина, не слышит.
Чувствуя себя совсем идиотом, Станислав спрашивает:
— Маша, куда и почему он — она — пропало?
— Он тебя стесняется, — фыркает Маша, как будто он задал исключительно глупый вопрос. Насмешливо тянет: — Мужики-и-и… Вечно ничего не понимаете.
Увы, Станислав может только согласиться с тем, что не понимает. Ни черта. Да и вообще, препираться с искином — дурацкое занятие.
Зато у него теперь есть запись, которую можно дать послушать кому-нибудь, чтобы убедиться, что странный голос, то ли мужской, то ли женский, существует не только в его воображении. На следующий день он так и делает: говорит Вениамину, что пытается сообразить, из какого фильма эта фраза — вроде как что-то знакомое. Кажется, отговорка звучит достаточно убедительно — и с записью всё в порядке, она правда есть — потому что доктор некоторое время честно пробует вспомнить. Не вспоминает, конечно, но уже не суть.
А ещё Станиславу запоздало приходит в голову, что если в бортовом компьютере завелось что-то неучтённое, то кроме Маши об этом может знать Дэн. И с него вполне сталось бы знать и молчать, если бы это нечто попросило…
Что ж, можно спросить и надеяться, что на прямой вопрос капитана он ответит.
Станислав дожидается момента, когда в пультогостиной больше никого нет — этому разговору только лишних свидетелей не хватало! - все уже разошлись по каютам, а рыжий заканчивает убирать со стола.
— Дэн?..
— Да, капитан? — навигатор оборачивается с выражением вежливого интереса на лице, хотя то, что в руках у него банка сгущёнки и обтекающая ложечка, которую он явно не знает, куда деть — то ли быстро облизать, то ли кинуть обратно в банку — несколько портит образ серьёзного и исполнительного космолётчика.
Станислав медлит пару секунд, соображая, как яснее сформулировать проблему.
На голо-столе одетая в травяную юбочку Маша покачивается в гамаке, крайне непристойным образом смакуя банан; но внимание капитана привлекает не эта возмутительная картина. Позади искина на полмгновения материализуется даже не фигура — какие-то её фрагменты, напоминающие о коте из старой сказки. Тонкий палец выразительным жестом прижимается к еле прорисовавшимся губам.
— Да нет, ничего, — качает головой Станислав. — Извини, что отвлёк.
«Вы ведь умеете хранить секреты?»